Таким образом, образно выражаясь, можно сказать, что дракон, красавица и герой-освободитель вылетели из одного гнезда. У всех трех персонажей прослеживается драконообразная родословная и харизма. Это верно по отношению к дракону, красавице, являющейся дочерью морского дракона – морского царя, и по отношению к герою, который представляет собой молодого, еще не оперившегося дракона.
Очевидно, этот обобщенный драконоборческий миф являлся достоянием степных воинов-европеоидов и отражал существенные для кочевого образа жизни реалии, связанные прежде всего со скотоводством. Если проследить родословную многоголовых драконов, то можно, вероятно, прийти к выводу, что все они являются отражением календарного солнечного цикла. Так, семиголовый дракон является воплощением семидневной недели; трехголовый – олицетворением трех месяцев.
Можно предположить, что существовало четыре трехголовых дракона: огненный – лето, зеленый – весна, белый или синий – зима и желтый – осень. Двенадцатиголовый дракон олицетворял собой солнечный год, по числу месяцев. В связи с этим становится понятен обычай сжигания бадняка под Новый год или последовательное отрубание Божичем всех двенадцати драконьих голов. Каждая отрубленная голова символизирует собой один месяц прожитого уже года. По числу искр горящего бадняка гадают о приумножении детей и скота.
Старый год завершен, и ему на смену приходит новый год, только народившийся. Быть может, с этим связан инфантилизм героя-драконоборца – Ивана-царевича из русских сказок, который сражается с драконом. Он вовсе не похож на закаленного воина, а скорее на младенца – он часто плачет, оказавшись в безвыходной ситуации. В одной сказке девяти дней от роду он отправляется на поиски царевны Золотые Кудри, о которой ему рассказал его отец царь. За него порой действует огненный быстроходный конь, летающий под небесами, – Сивка-Бурка (сивый, бурый) – символ того же дракона. Златокудрая невеста Ивана-царевича выглядит куда более приспособленной к военной, кочевой жизни. Она часто похожа на амазонку, вероятно, сказывается ее генетическое родство со своим папашей или дедом, морским царем.
Двенадцатиголовый змей, очевидно, был связан с культом близнецов, распространенным у индоевропейцев. По крайней мере, такая параллель выстраивается в русской сказке «Двенадцать месяцев», где месяцы являются братьями, живущими в одном доме. Похищение одного брата – Апреля злыми силами предотвращает наступление весны.
Весьма характерно также, что дэвы, согласно народным преданиям горцев, живут братскими общинами вместе со своей матерью. Они постоянно умыкают красавиц у соседних народов. Вероятно, дэвы иди дивы – это все те же многоголовые драконы, олицетворяющие собой сияющее ясное небо. Само имя этих божеств восходит к индоевропейскому корню «див», означающему «сверкающее небо». Это прослеживается и в иных персонажах народной мифологии, например у древних индусов Дьяус – отец Небо.
В балтийской мифологии Диевас – самый главный из богов. Он «отец Небо». У Диеваса есть два сына-близнеца, а в более древней трактовке сын и дочь, которые вступают друг с другом в кровосмесительный брак. В результате на свет появляется поколение новых богов. В латышских народных песнях сохранились фрагменты мотивов и символы, связывающие детей Диеваса с обожествляемыми близнецами других традиций – древнегреческими Диоскурами и древнеиндийскими Ашвинами.
Сыновья бога влюблены в свою сестру – дочь Солнца. Они, ожидая ее, зажигают на море два огня; катают ее по очереди по небу на яблоневой лодке; едут к ее дому на двух конях. Два коня олицетворяют собой культ близнецов. Это нашло отражение в изображении двух коньков на скате крыши. В прусской традиции один из двух близнецов старый, другой – молодой. Один связан со смертью, другой с жизнью. Молодой близнец отнимает у старого его жену – дочь Солнца. Эти мотивы могут быть связаны и с драконоборческими мотивами из русских, славянских и европейских сказок.
У кельтов сохранился миф о трех близнецах, которые символизировали собой три мира: горний, земной и подземный. Сестра вступает по очереди в кровосмесительный брак с каждым близнецом. Этот мотив близок к финно-угорскому мифу о троих братьях-близнецах Финн, которых соблазняет их сестра.
Близнечный миф имеет отношение к культу плодородия, к вызволению из царства смерти людей и домашних животных – коров, коней, свиней, коз, овец и прочих. Согласно древней индоевропейской традиции, загробный мир представляется как пастбище с сочными травами. Нередко одному божеству – небесному Перкунасу – противостоит другое божество подземного мира – Велняс. Перун и Велес – в русской традиции. Их солнцеликая сестра по очереди находится то в гостях у одного брата на небе, то в гостях у другого под землей.
Как следует из славянских мифов, Велес и сходные с ним божества подземного мира имеют змеиное тело. Можно предположить, что и небесное божество громовержец Перун когда-то имел также змеиное тело. Однако хозяин нижнего мира выглядит более змеинообразным потому, что он проиграл схватку со своим молодым противником. Вероятно, это связано с годичным циклом, когда на смену старому двенадцатиголовому змею приходит только что народившийся змей, который выглядит как дитя. Однако это дитя проявляет все качества молодости и завладевает инициативой. Он прогоняет старого змея в подземный мир и освобождает красавицу – «дочь Солнца», на которой женится.
В других мифах драконоборец-богатырь последовательно отрубает все двенадцать голов змея, прижигая шею огненным пальцем, чтобы на месте старых не выросли новые головы. Затем он разбрасывает отрубленные головы и части изрубленного тела дракона по полю либо же собирает их в кучу и сжигает. Пепел он пускает по ветру. В этом, вероятно, отразилось представление о реинкарнации и жертвоприношении. Недаром в греческом мифе об аргонавтах Ясон запряг быков в плуг и идет за ним, бросая в пашню зубы дракона, из которых выросли бесстрашные воины.
Здесь отразилось сразу два представления – о богине Матери-Земле, рожающей богатырей, и о драконе, из зубов и частей тела которого вырастают воины. Вероятно, этот миф является весьма древним. В нем запечатлелись представления о Драконе-небе, который оплодотворяет Мать-Землю, и Земля рождает героев. Быть может, своеобразным ремейком этих мифов является представление об огненном змее, который по ночам влетает в трубы изб, посещая вдовушек. Рассыпавшись искрами в печи, змей превращается в прекрасного юношу, который соблазняет вдовушку. Здесь, очевидно, запечатлелись представления о непорочном зачатии. У вдовушек появляется потомство со всеми признаками змеиной и волчьей породы – вулкадлаки.
Ритуальное расчленение тела дракона, связанное с культом плодородия и реинкарнацией, восходит к мифам о прародителе людей Пуруше, Пань-гу, Имиру и иным подобным персонажам. Например, из тела расчлененного первого великана Имира возникают два брата, которые впоследствии вступают в брачные отношения со своей сестрой, возникшей также из тела Имира. Можно предположить, основываясь на этом, что принесенный богами в жертву первочеловек изначально был драконом. Из частей его тела был создан мир и возникли первые люди. Обычай вступать в кровосмесительные отношения широко распространился в обществах восточного типа: в Египте, Шумере, Иране и т. д. Вероятно, это было характерно и для индоевропейцев. Наверняка этот обычай базируется на представлении о целостной природе прародителя. Змей-андрогин через кровосмесительный брак своих потомков обретает свою первоначальную целостность.
От неолита до бронзового века найдена масса многоголовых изображений из терракоты. Чаще это двухголовые антропоморфные существа. Обычно их идентифицируют как изображение близнецов мужского пола. Однако Б. А. Рыбаков в своей работе «Язычество древних славян» высказывает вполне резонную мысль, что эти изображения могут принадлежать двум богиням-роженицам. В доказательство своей версии Рыбаков приводит изображения типичных трипольских сосудов с четырьмя грудями. Ученый рассуждает на тему того, что женское тело всегда рассматривалось как сосуд с жизненной влагой.
Среди терракотовых скульптур обнаружены и такие: два антропоморфных существа, соединенные ручкой у торса, в своем основании образуют жертвенную чашу на ножках. Рыбаков связывает это с культом вызывания дождя. Но среди изображений подобного рода есть и такие, как трипольский сосуд в виде «бинокля»: две чаши, соединенные перемычкой. При этом чаши-фигуры предельно стилизованны и лишены каких-либо признаков пола. Можно предположить, что обе чаши-фигуры воспринимались как сосуды для священной влаги. Основываясь на этом, можно предложить и иную трактовку: перед нами стилизованные изображения первых близнецов: мужчины и женщины, брата и сестры, соединенных в священном коитусе. В пользу такой версии указывают и иные изображения подобного рода. Найден обломок скульптуры, изображающей двухголового человека с общим телом. При этом у человека этого две женских груди и два мужских соска. По крайней мере, так можно трактовать две пустые дырки, расположенные по бокам женских грудей. Не исключено, что перед нами культовое изображение двухголового и двухполого андрогина, прародителя людей. К сожалению, нижняя часть фигуры обломана, и, как выглядело это существо на уровне таза, мы никогда не узнаем.
Многие скульптуры неолита украшены змеиным спиралевидным орнаментом. При этом мы часто можем видеть переплетенные туловища змей с двумя головами. Уже в раннем неолите появляются жертвенники на ножках с двумя змеиными головами, а также чарки для воды с рельефным изображением змей. Хорошо известно, что змеиный спиралевидный орнамент в эпоху линейно-ленточной керамики продвинулся из области Балкан и Дуная далеко на север, за барьер центральноевропейских гор. Очевидно, это связано с миграцией пришлых скотоводческих племен в лесную часть Европы. В Скандинавии и Прибалтике по сей день сохранилось немало этнографического материала, свидетельствующего о некогда распространенном у индоевропейцев змеином культе. Рыбаков считает, что славяне и их предки изображали «безвредных» ужей и это было связано с культом плодородия. Но можно предложить и иную трактовку – перед нами стилизованные изображения крылатых змеев. Впоследствии «индоевропейские драконы» могли быть отождествлены славянами с реальными змеями, в том числе и с «безвредными» ужами. Драконам не было места в лесах Европы – не было где развернуться, не то что в степях.
Таким образом, подводя итог сказанному, мы можем предположить, что прародитель людей – Бог-дракон сияющего и безоблачного неба – изначально был связан с культом близнецов. Впоследствии, после того, как индоевропейцы покинули свою степную прародину, культ небесного дракона исчез. Ему на смену пришел культ коня и культ змеи. Змеи и кони являются спутниками божественных близнецов в мифологемах многих индоевропейских народов. Некогда почитаемый как божество, дракон превратился в отрицательного персонажа народных сказок и легенд.